ihre Freundin, seine Freundin
Разные календари подсказывают, что вот уже две недели с тех пор, как. Но тут такое дело, что пускай бы прошло и еще две, и три, да сколько угодно - ибо известно, что никакое время не помешает вспомнить и зафиксировать то, что по-настоящему важно.
Как с терпением и трепетом ждала весь декабрь, как убаюкивала теплотой безумную голову, когда было совсем плохо. Как начала волноваться после праздников, ведь обещали же успеть до первого числа. Бегала, искала номер, выслеживала в интернете, читала страшные форумы о потерях. Как открыла глаза одиннадцатого и первым делом увидела отца, стоящего возле кровати с узкой бумажкой в руке: "Тебе тут вон почта пришла". В новом году это первое утро, когда мне хочется вылезти из-под одеяла.
Я мечтала о чем-то подобном половину сознательной жизни, но в этой последней все почему-то происходит именно тогда, когда действительно должно. Важное обстоятельство, и когда-нибудь я обязательно напишу о нем, но пока - бегу сломя голову, еле успеваю до обеда, обнимаю обеими руками огромную коробку и улыбаюсь так, как давно отвыкла. На лестнице зачем-то спрашиваю бабулю, простоявшую полчаса у соседнего окошка, удалось ли ей добиться там справедливости, и она так растрогана, и говорит мне про доброту, сопереживание, про чувство юмора - наверное, когда я счастлива, кто-то внутри зажигает свет. Несу свой ценный груз на вытянутых руках, а внутри шуршат, подозрительно погромыхивают, и с каждым шагом что-то все громче чеканит в висках: запомни, запомни, запомни.
Приношу в комнату, разрезаю скотч, разворачиваю газеты. Телепрограмма, передача на лакском языке 'Аьрщи ва агьлу', все невыносимо пахнет гвоздикой и имбирем, домашний сахар рассыпался по дну коробки вперемешку с расколотым шоколадом из киндер-сюрпризов. Но в целости добираются и чашка с зубастой феечкой, и Анечка-Невеличка с Соломенным Губертом, а где-то в углу припрятан котозначок: теперь их будет два. И через много сотен километров я вожу пальцами по синим строчкам, где, будто бы шрифтом Брайля, набрано куда больше смыслов, чем кажется бесполезному зрению.
Как с терпением и трепетом ждала весь декабрь, как убаюкивала теплотой безумную голову, когда было совсем плохо. Как начала волноваться после праздников, ведь обещали же успеть до первого числа. Бегала, искала номер, выслеживала в интернете, читала страшные форумы о потерях. Как открыла глаза одиннадцатого и первым делом увидела отца, стоящего возле кровати с узкой бумажкой в руке: "Тебе тут вон почта пришла". В новом году это первое утро, когда мне хочется вылезти из-под одеяла.
Я мечтала о чем-то подобном половину сознательной жизни, но в этой последней все почему-то происходит именно тогда, когда действительно должно. Важное обстоятельство, и когда-нибудь я обязательно напишу о нем, но пока - бегу сломя голову, еле успеваю до обеда, обнимаю обеими руками огромную коробку и улыбаюсь так, как давно отвыкла. На лестнице зачем-то спрашиваю бабулю, простоявшую полчаса у соседнего окошка, удалось ли ей добиться там справедливости, и она так растрогана, и говорит мне про доброту, сопереживание, про чувство юмора - наверное, когда я счастлива, кто-то внутри зажигает свет. Несу свой ценный груз на вытянутых руках, а внутри шуршат, подозрительно погромыхивают, и с каждым шагом что-то все громче чеканит в висках: запомни, запомни, запомни.
Приношу в комнату, разрезаю скотч, разворачиваю газеты. Телепрограмма, передача на лакском языке 'Аьрщи ва агьлу', все невыносимо пахнет гвоздикой и имбирем, домашний сахар рассыпался по дну коробки вперемешку с расколотым шоколадом из киндер-сюрпризов. Но в целости добираются и чашка с зубастой феечкой, и Анечка-Невеличка с Соломенным Губертом, а где-то в углу припрятан котозначок: теперь их будет два. И через много сотен километров я вожу пальцами по синим строчкам, где, будто бы шрифтом Брайля, набрано куда больше смыслов, чем кажется бесполезному зрению.
у самой уже трижды падал на асфальт и на пол в подъезде, и все одним и тем же углом, и там не только краска сошла, но и вмятина, хотя содержание тоже не страдало пока что, т-т-т.