ihre Freundin, seine Freundin
ihre Freundin, seine Freundin
ihre Freundin, seine Freundin
Желуди тоже очень гладкие на ощупь. Но вы разве знали, что на самом деле они шершавые и матовые, а блестящая пленка легко счищается ногтем? То-то же.
В пятницу я сижу в парке, тону в широком изгибе скамейки, устала невыносимо, через два часа нужно быть на немецком - в новом месте, в группе, где абсолютно каждый умнее меня; страшно до трясучки в руках и севшего голоса. Кажется, нужно попробовать что-то повторить, в крайнем случае учебник какой-нибудь почитать, но меня хватает только на то, чтобы обнять пакет сока и изменить положение на горизонтальное. Хватит брать на себя неподъемное, планировать заведомо больше, чем смогу сделать, - это такое подтачивающее зло, на самом деле. Научиться четко определять свою норму и выполнять ее до четкого конца. Может, тогда я наконец-то узнаю, что значит "свободное время" - ну вдруг?
Болит голова, и листья расплываются перед глазами пестрыми пятнами, но слышу я по-прежнему хорошо, даже слишком.
Девочка спрашивает у мамы, какое имя будет записано у нее в паспорте, удивляется: "Полина? Это как-то слишком мало". .
Школьница-негритянка на чистейшем русском говорит подружке: "Я домой приду и рисовать буду, а ты чем заняться хочешь?"
Мелкие кричат на площадке: "Племя драконов, это ваша остановка, выходите!"
"А знаешь, что у нас сегодня было? Физкультура на улице!"
"Вот, мам, еще нужно сделать поделку и принести в понедельник".
Такие простые фразы, но прошло уже так много времени: давно не слышала, забыла за суетой новых дел и новой атмосферы, уже сколько-то лет в голове и на языке постоянно крутится что-то совсем другое. Другие понятия, другие слова стали звучать так же естественно, как когда-то звучало все это, что теперь незаметно превратилось в абсолютно чужой мир.
Потом на секунду задумываюсь о том, что я разучилась восхищаться миром так, как делала это пару лет назад. Что от широко открытых глаз потихоньку перешла к внимательному прищуру - я ищу. Ищу доброту, искренность, тепло, что еще. Потом вдруг приходит в голову, что в бложике можно быть слабой - мысль слишком простая, чтоб оказаться неверной.
Потом нужно вставать и идти.
В пятницу я сижу в парке, тону в широком изгибе скамейки, устала невыносимо, через два часа нужно быть на немецком - в новом месте, в группе, где абсолютно каждый умнее меня; страшно до трясучки в руках и севшего голоса. Кажется, нужно попробовать что-то повторить, в крайнем случае учебник какой-нибудь почитать, но меня хватает только на то, чтобы обнять пакет сока и изменить положение на горизонтальное. Хватит брать на себя неподъемное, планировать заведомо больше, чем смогу сделать, - это такое подтачивающее зло, на самом деле. Научиться четко определять свою норму и выполнять ее до четкого конца. Может, тогда я наконец-то узнаю, что значит "свободное время" - ну вдруг?
Болит голова, и листья расплываются перед глазами пестрыми пятнами, но слышу я по-прежнему хорошо, даже слишком.
Девочка спрашивает у мамы, какое имя будет записано у нее в паспорте, удивляется: "Полина? Это как-то слишком мало". .
Школьница-негритянка на чистейшем русском говорит подружке: "Я домой приду и рисовать буду, а ты чем заняться хочешь?"
Мелкие кричат на площадке: "Племя драконов, это ваша остановка, выходите!"
"А знаешь, что у нас сегодня было? Физкультура на улице!"
"Вот, мам, еще нужно сделать поделку и принести в понедельник".
Такие простые фразы, но прошло уже так много времени: давно не слышала, забыла за суетой новых дел и новой атмосферы, уже сколько-то лет в голове и на языке постоянно крутится что-то совсем другое. Другие понятия, другие слова стали звучать так же естественно, как когда-то звучало все это, что теперь незаметно превратилось в абсолютно чужой мир.
Потом на секунду задумываюсь о том, что я разучилась восхищаться миром так, как делала это пару лет назад. Что от широко открытых глаз потихоньку перешла к внимательному прищуру - я ищу. Ищу доброту, искренность, тепло, что еще. Потом вдруг приходит в голову, что в бложике можно быть слабой - мысль слишком простая, чтоб оказаться неверной.
Потом нужно вставать и идти.
воскресенье, 23 сентября 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Скачать Stolen Babies - Lifeless.
Why don't I go tell me why do I stay when I know there's nothing I should want here?
Why don't I go tell me why do I stay when I know there's nothing you can see?
Why don't I go tell me why do I stay when I know there's nothing I should say?
Why don't I go tell me why do I stay when I know there's nothing for me here?
среда, 19 сентября 2012
ihre Freundin, seine Freundin
А вообще все довольно забавно. Преподаватель по пропедевтике прячет бутылку в ящике письменного стола, а перед занятием гуляет с полиэтиленовым пакетом и ножом в маленьком больничном скверике: собирает грибы.
Выписывая рецепт, необходимо всегда указывать дату, фамилию пациента и фамилию врача. Тринадцатилетний Подопригора Б.Н. скончался, кажется, уже несколько страниц назад. Не выдержал бедный мальчуган, нужно срочно придумать нового.
Я ведь говорила, что не могу работать под музыку? Забудьте.
Скачать Carbon Based Lifeforms - MOS 6581 (Album Version).
И дальше в произвольном порядке.
Выписывая рецепт, необходимо всегда указывать дату, фамилию пациента и фамилию врача. Тринадцатилетний Подопригора Б.Н. скончался, кажется, уже несколько страниц назад. Не выдержал бедный мальчуган, нужно срочно придумать нового.
Я ведь говорила, что не могу работать под музыку? Забудьте.
Скачать Carbon Based Lifeforms - MOS 6581 (Album Version).
И дальше в произвольном порядке.
ihre Freundin, seine Freundin
В понедельник у мамы день рождения. Так до сих пор не научившись обращаться с мясом, я настолько наловчилась относительно яблочного пирога, что могу готовить его хоть посреди ночи и чуть ли не с закрытыми глазами. Это ведь даже проще, чем сварить макароны: нельзя недосолить, нельзя переварить - красота, да и только.
Обычно на папин (десятью днями раньше) еще стоит хорошая погода, а семнадцатое означает уже настоящий осенний холод и промозглую сырость. Но нет, снова нет, и безумие продолжается: летние туфли шуршат по желтой листве, в восемь вечера - темно и тепло, а перец, выставленный за окно, портится так же стремительно, как яблоки между входными дверями. Сегодня весь двор завален каштанами; не задумываясь, хватаю парочку со свежими ярко-белыми пятнами, только потому, что каштаны - это те самые вожделенные штуки, которые всегда кто-то успевает заметить и подобрать первым. Это такая охота, это настоящая борьба - помните? У каштанов гладкие бока, и я перебираю их в руке, как шарики для медитаций; листья пахнут так сладко и глубоко, что хочется зарыться в них с головой. Я все равно не люблю сентябрь.
Месяц-предупреждение, месяц я-еще-подожду-но-ты-учти. Остатки тепла, сменяющееся затяжными дождями, дразнящее бабье лето, которое вильнет хвостом и убежит. И над всем этим - пестрая красно-желтая дикость, последний истерический крик, агония очередного лета, которое кричит: "Что ты успел? Беги, у тебя осталось так мало времени!" А я ненавижу, когда меня поторапливают.
Обычно на папин (десятью днями раньше) еще стоит хорошая погода, а семнадцатое означает уже настоящий осенний холод и промозглую сырость. Но нет, снова нет, и безумие продолжается: летние туфли шуршат по желтой листве, в восемь вечера - темно и тепло, а перец, выставленный за окно, портится так же стремительно, как яблоки между входными дверями. Сегодня весь двор завален каштанами; не задумываясь, хватаю парочку со свежими ярко-белыми пятнами, только потому, что каштаны - это те самые вожделенные штуки, которые всегда кто-то успевает заметить и подобрать первым. Это такая охота, это настоящая борьба - помните? У каштанов гладкие бока, и я перебираю их в руке, как шарики для медитаций; листья пахнут так сладко и глубоко, что хочется зарыться в них с головой. Я все равно не люблю сентябрь.
Месяц-предупреждение, месяц я-еще-подожду-но-ты-учти. Остатки тепла, сменяющееся затяжными дождями, дразнящее бабье лето, которое вильнет хвостом и убежит. И над всем этим - пестрая красно-желтая дикость, последний истерический крик, агония очередного лета, которое кричит: "Что ты успел? Беги, у тебя осталось так мало времени!" А я ненавижу, когда меня поторапливают.
воскресенье, 16 сентября 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Ходить в сентябре в майке - удивительное ощущение. Заканчивается вторая неделя учебы, я доедаю первую полукилограммовую пачку расово верных Харибо и потихоньку начинаю выматываться. Днем тяжело без кофе, вечером уже в одиннадцать невыносимо хочется спать, а в пятницу лучше вообще не смотреть в зеркало.
Но несмотря ни на какие пятницы процесс принятия того, в чем мать родила, все равно потихоньку сдвигается с мертвой точки. То ли добровольно-принудительное фотографирование дает плоды, то ли просто время пришло - ведь давно пора бы уже, откровенно говоря. Синева под глазами кокетливо перекликается с зеленью над ними, к которой я так быстро успела привыкнуть, и которая наконец-то мне нравится.
***
Внезапно узнала, из какой манги девочка на моих аватарках. Им уже несколько лет, но только теперь я вдруг поняла, насколько кстати она там все это время. А вообще, когда ведешь бложек с юного возраста, то постепенно проглядывает интересная такая закономерность. Сначала ты пишешь, какие все странные и как они бесят своей непохожестью на то, что ты считаешь нормой. Потом пишешь о том, какой же на самом деле ты сам, как тебя такого принимать и понимать, как приспособиться жаждущим хороших отношений. А потом понимаешь, что всем действительно и по-доброму так наплевать - да и тебе самому, в сущности, тоже. И рассказываешь уже больше про то, как приятно закупиться новым шампунем, гелем для душа и вкусной зубной пастой, сидеть с чаем и кошкой в пустой квартире и слушать дождь, который нежно шумит в форточку уже полночи как.
Хорошо ведь? Хорошо.
Но уехать из своей головы я по-прежнему не могу. Все силюсь понять, где находится граница между пластичностью и прогибанием. Между гордостью и драматизацией, например. И почему я все еще не сплю, если завтра нужно столько всего сделать.
Но несмотря ни на какие пятницы процесс принятия того, в чем мать родила, все равно потихоньку сдвигается с мертвой точки. То ли добровольно-принудительное фотографирование дает плоды, то ли просто время пришло - ведь давно пора бы уже, откровенно говоря. Синева под глазами кокетливо перекликается с зеленью над ними, к которой я так быстро успела привыкнуть, и которая наконец-то мне нравится.
***
Внезапно узнала, из какой манги девочка на моих аватарках. Им уже несколько лет, но только теперь я вдруг поняла, насколько кстати она там все это время. А вообще, когда ведешь бложек с юного возраста, то постепенно проглядывает интересная такая закономерность. Сначала ты пишешь, какие все странные и как они бесят своей непохожестью на то, что ты считаешь нормой. Потом пишешь о том, какой же на самом деле ты сам, как тебя такого принимать и понимать, как приспособиться жаждущим хороших отношений. А потом понимаешь, что всем действительно и по-доброму так наплевать - да и тебе самому, в сущности, тоже. И рассказываешь уже больше про то, как приятно закупиться новым шампунем, гелем для душа и вкусной зубной пастой, сидеть с чаем и кошкой в пустой квартире и слушать дождь, который нежно шумит в форточку уже полночи как.
Хорошо ведь? Хорошо.
Но уехать из своей головы я по-прежнему не могу. Все силюсь понять, где находится граница между пластичностью и прогибанием. Между гордостью и драматизацией, например. И почему я все еще не сплю, если завтра нужно столько всего сделать.
понедельник, 10 сентября 2012
00:41
Доступ к записи ограничен
ihre Freundin, seine Freundin
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 09 сентября 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Честно признаться, мне казалось - всякие путешественные штуки окажутся самым интересным, что тут вообще можно найти. Выходит, что нет и читать про то, как я безуспешно пытаюсь уехать из своей головы, большинству нравится гораздо больше. Откровение, как минимум, и немного досады.
***
Каждый преподаватель считает своим долгом предупредить нас о том, что на этом курсе мы все сдохнем, и в особенности тяжело придется, разумеется, именно с его предметом. "Чтобы расти, надо держаться корней," - гласит пафосный плакат в холле и загружает меня на пару дней; все потому, что я слишком много думаю о людях и слишком вольно обращаюсь с метафорами.
Другой дневник - это действительно побег, и я в очередной раз убеждаюсь, что он никогда не случится, пусть даже где-то здесь и припрятаны еще три логина, включая особое трололо для анонимных набегов на юзеров-параноиков. Тащить этот домик на себе, тащить и тащить. В конце концов, это так же естественно, как в жизни вот это все, ведь там-то никуда не убежишь, эге.
В который раз уже слышу, что во мне уживаются взрослая серьезность и детская наивность, и снова до зуда хочется понять, как это выглядит на самом деле. Вообще, это так спокойно: быть маленькой тихой феечкой, не лезть и не претендовать, а уж если кто сам заметит за всем этим что-то еще - то так тому и суждено, и это уже чистая радость. (В конце-концов, если человеку что-то нужно, он увидит это даже там, где его отродясь не было, иллюзии - страшная вещь). Но иногда претендовать хочется, иногда очень мало времени, чтобы заметили, иногда я начинаю бояться этой модели, и начинает казаться, будто бы я и вправду маленькая и тупая, и нечего под фейскостью этой всей замечать, в сущности. Но если подумать, за последний год я все-таки повзрослела; поставим галочку, да.
А это лето оказалось слишком коротким, слишком непростым и слишком радостным. И главное, его наконец-то хватило для того, чтобы совсем не бояться этого темного холода, который уже начинает пробираться в самую глубину, когда поздно вечером выходишь из метро. Быть может, что-то вроде подарка судьбы, белой полосы, например? Я чувствую землю под ногами, чувствую ваши руки. Просто спасибо за то, что вы.
***
Каждый преподаватель считает своим долгом предупредить нас о том, что на этом курсе мы все сдохнем, и в особенности тяжело придется, разумеется, именно с его предметом. "Чтобы расти, надо держаться корней," - гласит пафосный плакат в холле и загружает меня на пару дней; все потому, что я слишком много думаю о людях и слишком вольно обращаюсь с метафорами.
Другой дневник - это действительно побег, и я в очередной раз убеждаюсь, что он никогда не случится, пусть даже где-то здесь и припрятаны еще три логина, включая особое трололо для анонимных набегов на юзеров-параноиков. Тащить этот домик на себе, тащить и тащить. В конце концов, это так же естественно, как в жизни вот это все, ведь там-то никуда не убежишь, эге.
В который раз уже слышу, что во мне уживаются взрослая серьезность и детская наивность, и снова до зуда хочется понять, как это выглядит на самом деле. Вообще, это так спокойно: быть маленькой тихой феечкой, не лезть и не претендовать, а уж если кто сам заметит за всем этим что-то еще - то так тому и суждено, и это уже чистая радость. (В конце-концов, если человеку что-то нужно, он увидит это даже там, где его отродясь не было, иллюзии - страшная вещь). Но иногда претендовать хочется, иногда очень мало времени, чтобы заметили, иногда я начинаю бояться этой модели, и начинает казаться, будто бы я и вправду маленькая и тупая, и нечего под фейскостью этой всей замечать, в сущности. Но если подумать, за последний год я все-таки повзрослела; поставим галочку, да.
А это лето оказалось слишком коротким, слишком непростым и слишком радостным. И главное, его наконец-то хватило для того, чтобы совсем не бояться этого темного холода, который уже начинает пробираться в самую глубину, когда поздно вечером выходишь из метро. Быть может, что-то вроде подарка судьбы, белой полосы, например? Я чувствую землю под ногами, чувствую ваши руки. Просто спасибо за то, что вы.
ihre Freundin, seine Freundin
Всякий раз я пытаюсь понять, но это, наверное, слишком непросто, да и незачем. Как удается нести такую неблизкую, касающуюся только редкими встречами и многочасовыми телефонными разговорами раз в несколько месяцев, но такую теплую и светлую дружбу вот уже восьмой, кажется, год. Пять лет назад мы собирали грибы в мокром сентябрьском лесу и отчаянно боялись кабана. А этого симпатичного паренька тогда еще и на свете-то не было, вот же забавно что.
И пусть это все никогда не заканчивается.
И пусть это все никогда не заканчивается.
ihre Freundin, seine Freundin
понедельник, 03 сентября 2012
ihre Freundin, seine Freundin
А когда сжигают пластик - появляется опасный Вазген!
Третий курс начинается гораздо бодрее, уютный наплечный крысолев бережет меня от неизбежной людской мерзости, а кофе - от неизбежной же сонливости. Оказывается, все коммуникации были отлажены еще в прошлом семестре, и теперь мне вдруг спокойно и хорошо; я больше ничего не должна анализировать и регулировать, ни-че-го. Just keep on.
Зато где-то что-то движется, и движется уж очень быстро. Я слишком консервативна, чтобы позволять себе принимать решения столь стремительно, поэтому интуиция внезапно отбирает у головы все рычаги управления, от скорости меня немного тошнит, но будь, в сущности, что будет. Если все время стоять на берегу и проверять кончиками пальцев температуру воды, то никогда, никогда не решишься плыть. Пожалуй, это неплохой довод.
***
Между мной и монитором стоит деревянная кошка с хвостом для колец, а рядом с ней - Эпл Джек. Когда мне хочется показать что-то подобное, когда хочется рассказать про минутное, - я теряюсь и не знаю, как быть. В такие моменты очень хочется завести второй дневник. Потом я вспоминаю про концепцию автобиографии, про книгу длиной в пять с лишним лет, побег кажется изменой, и все это потихоньку разбегается по логам и смскам с пометкой "незначительно". Иногда я жалею об этом.
Еще я написала отчеты о четырех днях из шестнадцати. Это отнимает действительно много времени и сил, особенно фотографии, и хотелось бы чувствовать, что я стараюсь не зря. Рано или поздно, я все равно закончу - допишу, расскажу, покажу, ведь здесь есть те, кому обещала сама. Но если вы тоже читаете - маякните, а? Мне будет приятно.
Третий курс начинается гораздо бодрее, уютный наплечный крысолев бережет меня от неизбежной людской мерзости, а кофе - от неизбежной же сонливости. Оказывается, все коммуникации были отлажены еще в прошлом семестре, и теперь мне вдруг спокойно и хорошо; я больше ничего не должна анализировать и регулировать, ни-че-го. Just keep on.
Зато где-то что-то движется, и движется уж очень быстро. Я слишком консервативна, чтобы позволять себе принимать решения столь стремительно, поэтому интуиция внезапно отбирает у головы все рычаги управления, от скорости меня немного тошнит, но будь, в сущности, что будет. Если все время стоять на берегу и проверять кончиками пальцев температуру воды, то никогда, никогда не решишься плыть. Пожалуй, это неплохой довод.
***
Между мной и монитором стоит деревянная кошка с хвостом для колец, а рядом с ней - Эпл Джек. Когда мне хочется показать что-то подобное, когда хочется рассказать про минутное, - я теряюсь и не знаю, как быть. В такие моменты очень хочется завести второй дневник. Потом я вспоминаю про концепцию автобиографии, про книгу длиной в пять с лишним лет, побег кажется изменой, и все это потихоньку разбегается по логам и смскам с пометкой "незначительно". Иногда я жалею об этом.
Еще я написала отчеты о четырех днях из шестнадцати. Это отнимает действительно много времени и сил, особенно фотографии, и хотелось бы чувствовать, что я стараюсь не зря. Рано или поздно, я все равно закончу - допишу, расскажу, покажу, ведь здесь есть те, кому обещала сама. Но если вы тоже читаете - маякните, а? Мне будет приятно.
пятница, 31 августа 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Отменила встречу с человеком, с которым не виделась уже много месяцев; то ли потому, что ключевыми словами тут будет скорее "много месяцев", чем "не виделась", то ли потому, что хожу сегодня по стеночке и держусь за голову, то ли все вместе, и большой вопрос еще, что является более веской причиной. В последний день лета я хиккую, мерзну, грызу арбуз и пытаюсь наконец-то найти слова.
Начать с того, что боженька, когда создавал и наделял, - он, похоже, выдал на мою маленькую тушку слишком много нежности ( - Мне двести грамм, пожалуйста. - Ну, вот вам ровно на сто рублей ). Подозревала, впрочем, и раньше, но когда в тот бесконечный больничный день желание сорваться с места к кому угодно и сварить этому кому-то какао перекрыло абсолютно все прочие, я поняла, что хочу поговорить об этом. То есть говорить тут особо не о чем, но зафиксировать, кажется, стоит. Потому что это похоже на что-то другое, потому что смешное слово недопур слишком точно отражает параллель с физиологией - настолько же сводящая с ума, зудящая потребность, и настолько же эгоистичная, как ни странно. И хоть в ней нет ни капли плотского, в ней нет и любви - иначе бы это было святостью, но куда там. И как плотское способно к самостоятельному существованию, так и нежность не всегда подразумевает самое главное чувство не свете; а если я и сама не всегда сразу понимаю, когда одно переходит в другое, то как легко сбиваются с толку те, кто. Все слишком сложно и путано, но в этом клубке уже видны ниточки, ведущие ко многим проблемам, к причинам неверного восприятия, от которого бывает так стыдно, и не сказать, что это осознание хоть в какой-то мере приносит мне облегчение. Я по-прежнему абсолютно не представляю, что с этим делать, да и не знаю, можно ли теперь вообще. Нельзя просто так взять и перестать смущать людей.
Нельзя просто так взять и не чувствовать себя маленькой и глупой, глядя на больших и умных.
Нельзя просто так взять и перестать тискать толстенького желтокогтистого котика.
Нельзя просто так взять и задавить в себе привычку перемывать посуду в чужом доме.
Нельзя просто так взять и не проговорить всю ночь.
Нельзя просто так взять и без проблем отправить посылку по слоупочте.
Нельзя просто так взять и не возопить от радости по поводу неучебных суббот.
Нельзя просто так взять и спокойно отойти от стены, о которую сточены уже все ногти.
Зато можно закрыть форточку, найти банку детского пюре и порыдать над чем-нибудь чертовски печальным и трогательным, например. Всем осень, ребятушки. Девять месяцев до июня.
Начать с того, что боженька, когда создавал и наделял, - он, похоже, выдал на мою маленькую тушку слишком много нежности ( - Мне двести грамм, пожалуйста. - Ну, вот вам ровно на сто рублей ). Подозревала, впрочем, и раньше, но когда в тот бесконечный больничный день желание сорваться с места к кому угодно и сварить этому кому-то какао перекрыло абсолютно все прочие, я поняла, что хочу поговорить об этом. То есть говорить тут особо не о чем, но зафиксировать, кажется, стоит. Потому что это похоже на что-то другое, потому что смешное слово недопур слишком точно отражает параллель с физиологией - настолько же сводящая с ума, зудящая потребность, и настолько же эгоистичная, как ни странно. И хоть в ней нет ни капли плотского, в ней нет и любви - иначе бы это было святостью, но куда там. И как плотское способно к самостоятельному существованию, так и нежность не всегда подразумевает самое главное чувство не свете; а если я и сама не всегда сразу понимаю, когда одно переходит в другое, то как легко сбиваются с толку те, кто. Все слишком сложно и путано, но в этом клубке уже видны ниточки, ведущие ко многим проблемам, к причинам неверного восприятия, от которого бывает так стыдно, и не сказать, что это осознание хоть в какой-то мере приносит мне облегчение. Я по-прежнему абсолютно не представляю, что с этим делать, да и не знаю, можно ли теперь вообще. Нельзя просто так взять и перестать смущать людей.
Нельзя просто так взять и не чувствовать себя маленькой и глупой, глядя на больших и умных.
Нельзя просто так взять и перестать тискать толстенького желтокогтистого котика.
Нельзя просто так взять и задавить в себе привычку перемывать посуду в чужом доме.
Нельзя просто так взять и не проговорить всю ночь.
Нельзя просто так взять и без проблем отправить посылку по слоупочте.
Нельзя просто так взять и не возопить от радости по поводу неучебных суббот.
Нельзя просто так взять и спокойно отойти от стены, о которую сточены уже все ногти.
Зато можно закрыть форточку, найти банку детского пюре и порыдать над чем-нибудь чертовски печальным и трогательным, например. Всем осень, ребятушки. Девять месяцев до июня.
понедельник, 27 августа 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Больница в августе становится доброй традицией, и в пятницу я ни свет ни заря еду туда в качестве подопытного кролика: съедаю таблеточку, а потом целый день слоняюсь туда-сюда с катетером на руке, через энные промежутки времени отдавая на растерзание драгоценные миллилитры. Сарафанное радио, халява для своих, и вот из десяти человек больше половины - студенты: истории, советы, как-провели-лето, третий курс будет еще страшнее, чем первые два, девочка-патанатом, походники, и жажда людей опять припекает настолько, что я не могу даже лечь и подремать.
На следующий день нужно приехать туда только утром и вечером, и я болтаюсь в городе. Смотрю на пустые Пироговские, на яблоки, заботливо сложенные в кучку возле больничного заборчика, фотографирую бешеных белок, отказываю себе в кофе (правила, никак нельзя кофеин и алкоголь) и тяну время. Потом случаются клёвые-красивые Офицер Похухоль и Бернар Кусака, которые открывают мне глаза на аутентичную японскую кухню, да так широко, что помимо мисо и пары других откровений со мной случается сакэ; случается в мизерных количествах, но этого хватает, чтобы протрястись на нервах до самого вечера - как можно было так лихо позабыть? В парке Горького слишком много толп и совсем нет интересностей, зато есть уютный первосезонный газон, умилительные дети и не менее умилительные плотные дядечки на велосипедах, роликах и других, уже совершенно диких колесных средствах передвижения. Валяюсь, по неизменной привычке выщипываю траву, наблюдаю за волшебством, выходящим из-под кисточки, и лениво щелкаю что-то на фотоаппарат. На закате солнце вдруг жарит так сильно, что сложно открыть глаза; я лежу, и под веками уже почти собираются слёзы: лето прощается - видишь? чувствуешь? боишься?
Потом рано темнеет, и электричка уезжает в ночь. На даче помидоры, пахнет яблоками, под ногами размазываются сливы, а вода в кране становится по-настоящему холодной, и я вспоминаю, как мерзла здесь с анатомией в прошлом ноябре. Утром продрать глаза, собрать, сложить, утащить к машине, собрать букет из задержавшихся бархоток и уехать страдать, рвать шаблоны и пить ностальгический австрийский ликер. Потом решить, что терять нечего, согласиться и дернуть в центр - искать по мостам ирландское заведение. Обременить лицом, ни при каком раскладе не высвечивающим двадцать один, остаться на крыльце в компании местных товарищей и колы с чем-то там, снова слушать, снова жадно смотреть на людей, а потом убежать домой - и затаиться снова.
На следующий день нужно приехать туда только утром и вечером, и я болтаюсь в городе. Смотрю на пустые Пироговские, на яблоки, заботливо сложенные в кучку возле больничного заборчика, фотографирую бешеных белок, отказываю себе в кофе (правила, никак нельзя кофеин и алкоголь) и тяну время. Потом случаются клёвые-красивые Офицер Похухоль и Бернар Кусака, которые открывают мне глаза на аутентичную японскую кухню, да так широко, что помимо мисо и пары других откровений со мной случается сакэ; случается в мизерных количествах, но этого хватает, чтобы протрястись на нервах до самого вечера - как можно было так лихо позабыть? В парке Горького слишком много толп и совсем нет интересностей, зато есть уютный первосезонный газон, умилительные дети и не менее умилительные плотные дядечки на велосипедах, роликах и других, уже совершенно диких колесных средствах передвижения. Валяюсь, по неизменной привычке выщипываю траву, наблюдаю за волшебством, выходящим из-под кисточки, и лениво щелкаю что-то на фотоаппарат. На закате солнце вдруг жарит так сильно, что сложно открыть глаза; я лежу, и под веками уже почти собираются слёзы: лето прощается - видишь? чувствуешь? боишься?
Потом рано темнеет, и электричка уезжает в ночь. На даче помидоры, пахнет яблоками, под ногами размазываются сливы, а вода в кране становится по-настоящему холодной, и я вспоминаю, как мерзла здесь с анатомией в прошлом ноябре. Утром продрать глаза, собрать, сложить, утащить к машине, собрать букет из задержавшихся бархоток и уехать страдать, рвать шаблоны и пить ностальгический австрийский ликер. Потом решить, что терять нечего, согласиться и дернуть в центр - искать по мостам ирландское заведение. Обременить лицом, ни при каком раскладе не высвечивающим двадцать один, остаться на крыльце в компании местных товарищей и колы с чем-то там, снова слушать, снова жадно смотреть на людей, а потом убежать домой - и затаиться снова.
ihre Freundin, seine Freundin
В парке усадьбы Трубецких на Фрунзенской есть небольшой такой круглый вольерчик, доверху набитый белками. Последние чуть ли не круглогодично шныряют по его сетчатым стенам на радость детям и на погибель горе-фотографам: мобильные телефоны и простенькие мыльницы явно не рассчитаны на бешеную скорость этих маленьких когтистых лапок. Намотают десяток кругов, уцепятся за коряжку, сидят и дышат тяжело, глазки томно прикрывают. Поглядеть на белочек бывает хорошо по дороге на пару, по пути с пары, на них вообще всегда взглянуть приятно и успокоительно. Хорошие такие звери, вот что.
четверг, 23 августа 2012
ihre Freundin, seine Freundin
самое сложное – научиться молчать,
хотя это предельно просто:
на любое слово накладывается печать,
особенно – на риторические вопросы.
тугой тишиной захлебнуться и утонуть,
под веками красное станет белым.
представь: засыпаешь с трещиной во всю грудь,
а просыпаешься – целым.
(с) Ксения Желудова
хотя это предельно просто:
на любое слово накладывается печать,
особенно – на риторические вопросы.
тугой тишиной захлебнуться и утонуть,
под веками красное станет белым.
представь: засыпаешь с трещиной во всю грудь,
а просыпаешься – целым.
(с) Ксения Желудова
среда, 22 августа 2012
22:32
Доступ к записи ограничен
ihre Freundin, seine Freundin
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 20 августа 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Вернулась домой невероятно измотанная и довольная как три слона - все так, как и полагается в подобных случаях. Слишком устала для хоть каких рассказов, но они зреют, и они будут. Разобрать глупые корявые путевые заметки и чуть больше трех тысяч кадров - это вам тоже не шутка, кстати говоря.
В день рождения мне пишут те, кто вдруг вспомнил, и те, кому действительно есть дело. И это последнее наглядно показывает, что один из самых жутких страхов можно пока отложить на дальнюю полочку и успокоиться хотя бы до зимы: нужна, важна, честно и искренне, неужели и вправду, так сладко и боязно верить. Девятнадцать - мутная серая цифра: до этого слишком долго и с пиететом ждешь совершеннолетия, а через год уже третий десяток открывать, подумать только, страсти какие. Поэтому "на старт, внимание", тихий звоночек о том, что остался один только год, чтобы хоть что-то за эту жизнь начать успевать.
***
Ночью перед самым отъездом свет падает в темную кухню из окошка ванной. Я стою возле раковины, цежу воду в кувшин, пытаюсь тихонько напеть одну из самых прекрасных колыбельных на свете. И вдруг вижу маленькую невзрачную стрекозку, сидящую на крючке для полотенца, тонкие длинные крылышки шевелятся и поблескивают в желтом луче. Что ты так смотришь, хорошая? Забери меня, отведи в лабиринт, в третьем часу ночи мне уже ничего не страшно, и я почти верю - верю, что ты настоящая. И еще долго буду прокручивать эту мелодию в голове, и буду засыпать под нее в трясущейся машине с упершимся в поясницу замком ремня безопасности, и растворяться, и прятаться в ней, и что еще только можно.
Скачать Javier Navarrete - Long, Long Time Ago (full version).
В день рождения мне пишут те, кто вдруг вспомнил, и те, кому действительно есть дело. И это последнее наглядно показывает, что один из самых жутких страхов можно пока отложить на дальнюю полочку и успокоиться хотя бы до зимы: нужна, важна, честно и искренне, неужели и вправду, так сладко и боязно верить. Девятнадцать - мутная серая цифра: до этого слишком долго и с пиететом ждешь совершеннолетия, а через год уже третий десяток открывать, подумать только, страсти какие. Поэтому "на старт, внимание", тихий звоночек о том, что остался один только год, чтобы хоть что-то за эту жизнь начать успевать.
***
Ночью перед самым отъездом свет падает в темную кухню из окошка ванной. Я стою возле раковины, цежу воду в кувшин, пытаюсь тихонько напеть одну из самых прекрасных колыбельных на свете. И вдруг вижу маленькую невзрачную стрекозку, сидящую на крючке для полотенца, тонкие длинные крылышки шевелятся и поблескивают в желтом луче. Что ты так смотришь, хорошая? Забери меня, отведи в лабиринт, в третьем часу ночи мне уже ничего не страшно, и я почти верю - верю, что ты настоящая. И еще долго буду прокручивать эту мелодию в голове, и буду засыпать под нее в трясущейся машине с упершимся в поясницу замком ремня безопасности, и растворяться, и прятаться в ней, и что еще только можно.
Скачать Javier Navarrete - Long, Long Time Ago (full version).
пятница, 03 августа 2012
ihre Freundin, seine Freundin
Скачать Alina Orlova (MUTABOR) - 13 - Fireflies.
Fireflies, shining fake stars
All that lies that I made up
Just to think less
Just to sleep well
ihre Freundin, seine Freundin
За целый с лишним год мои ленивые руки, со скрежетом выдав широкой общественности Сочи, так и не добрались до фотографий из Карелии. Стыдно, ужасно стыдно, и в первую очередь перед самой собой, потому что сейчас я опять сижу на чемоданах во всех возможных смыслах, а этот пост - это снова пост отъезда. Те же родители, та же машина, те же две с хвостиком недели, такой привычный формат, но. Теперь это Европа, это первый день рождения в дороге, это вторая попытка вести дневник. Очень волнуюсь, многого жду, в последний день вдруг резко понимаю, что буду скучать - раз, два, трижды. На пальцах одной руки.
Когда уезжала год назад, в голове происходило что-то, напоминающее парад противотанковых ежей. Так тепло и спокойно, как сейчас, мне не было уже очень, очень давно, я действительно успела забыть. И иногда мне становится страшно, по-настоящему страшно. Я боюсь, порой до трясучки, до паники, до истерики, что это только карточный домик, домино, слова на песке - и еще один год с той же легкостью развернет все это снова в сторону ада.
Еще ни одно лето я не пыталась съесть так жадно. Море волнуется два, море волнуется три. Замри, пожалуйста. Пожалуйста.
Когда уезжала год назад, в голове происходило что-то, напоминающее парад противотанковых ежей. Так тепло и спокойно, как сейчас, мне не было уже очень, очень давно, я действительно успела забыть. И иногда мне становится страшно, по-настоящему страшно. Я боюсь, порой до трясучки, до паники, до истерики, что это только карточный домик, домино, слова на песке - и еще один год с той же легкостью развернет все это снова в сторону ада.
Еще ни одно лето я не пыталась съесть так жадно. Море волнуется два, море волнуется три. Замри, пожалуйста. Пожалуйста.