Однако же гордо уходить в закат я так и не научилась, хотя не раз тешила себя такими надеждами. Судя по всему, я в принципе не умею этого делать - когда действительно есть, от чего идти. Когда мне действительно есть, от чего идти - это веревки, господа. Всякий раз это ощущается совершенно отчетливо: будто кто щелкнул тумблером, и все сопливые метафоры про занятое место в душе и кусочек сердца разом становятся ужасающе актуальны. Я натурально презираю себя за это, но по-прежнему не знаю, как жить иначе. Мыши плакали, кололись.
Милый юноша в магазине - первый, кто за много месяцев обращает на кольцо даже больше внимания, чем каждый, кто его замечает со словами "ути какая кошечка клевая": спрашивает про большой палец, улыбается хитро. Братец, ты уже попытался развести меня на сто рублей и не отдать двадцатку сдачи, у тебя слишком хорошо подвешен язык, а я боюсь таких - я секу эти уловки, давлюсь комком отвращения, подступающим к самой глотке, и кажется, все равно пропускаю половину, от чего становится еще гаже. Поэтому я тушуюсь и мямлю - мол, ага, оно не просто так здесь, оно действительно означает. Да и в самом деле, не рассказывать же, что подаренное, что с других пальцев слетает, но на правой - только потому, что радостно девушкам в метро улыбаться, ведь улыбаться - это, кажется, единственное, что я умею делать хорошо.